Т. Коновалова,  И. Зайцева

От каменного топора до экскаватора

На просторах Журавлиной родины люди появились очень давно. Об этом говорят результаты археологических раскопок. Тысячелетиями пролежали в торфяниках Дубны угли кострищ, кремневые наконечники стрел, ножи, свёрла, костяные украшения, рыболовные крючья, осколки керамической посуды, кости давным-давно съеденных зверей, птиц и рыб. Это – становища людей каменного, бронзового и железного веков. В те времена некоторые поселения оставались на одних и тех же местах тысячелетиями. Так, неолитические стоянки, найденные возле современной деревни Сущёво, существовали 3-4 тысячи лет подряд. Сохранившиеся бытовые предметы, останки съеденных животных, как правило, располагались в земле в строгой последовательности: древние – внизу, более молодые – наверху. По ним археологи прослеживали, как изменялся образ жизни людей из тысячелетия в тысячелетие.

Самые древние следы пребывания людей, обнаруженные в Журавлиной родине, относятся к среднему каменному веку (мезолиту), к бутовской культуре. Это означает, что 7-8 тысяч лет назад человек уже оказывал влияние на местную природу. Бутовцы были охотниками и рыболовами. Охотились на лосей, бобров, кабанов; ловили рыбу. Селились по берегам рек и озёр. На одном из археологических разрезов, у деревни Окоёмово, найдено деревянное весло, значит, наши дальние предки умели и делать лодки, и путешествовать по рекам. Бутовцы не жили подолгу на одном месте, поэтому прочных домов не строили. Но уже тогда, 7 тысяч лет назад, рубили леса, чтобы обогревать жилища, так как зимы были довольно суровыми. Сказывалось присутствие людей и на численности диких животных. Примерно в то время из-за интенсивной охоты исчезли мамонты.

В течение нескольких тысяч лет жизнь людей Журавлиной родины менялась не сильно. Они оставались охотниками и рыболовами, хотя значение рыболовства в хозяйстве со временем увеличилось. Около 6,5 тысяч назад люди перестали быть кочевниками, научились строить прочные жилища – полуземлянки. Они напоминали современные деревенские избы, но были наполовину погружены в землю и срублены из брёвен, стоящих вертикально. По сравнению с современным, воздействие на природу тогда было, конечно, не сильным: были освоены лишь небольшие участки возле рек и озёр.

4 тысячи лет назад на нашей территории земледелия и скотоводства всё ещё не было. Первые скотоводы – кочевые племена с запада – появились в Журавлиной родине примерно 3,5 тысячи лет назад. Отношения их с местным населением далеко не всегда были мирными. Однако постепенно фатьяновцы – так называют носителей новой культуры – частично смешались с местными, освоили нашу землю и, наверное, стали считать её своей родиной: ведь их культура просуществовала здесь несколько сот лет. Воздействие на природу в период господства фатьяновцев, несомненно, усилилось. Скотоводство в их хозяйстве играло ведущую роль: об этом свидетельствует преобладание костей домашних животных в археологических находках. Скотину в то время (и эта традиция сохранилась почти до наших дней) выпасали в лесу, подобно диким кабанам и лосям. Среди домашнего инвентаря фатьяновцев было

множество бронзовых и каменных топоров, пригодных для рубки деревьев. Поэтому некоторые учёные предполагают, что фатьяновцы уже занимались подсечно-огневым земледелием. Развиваясь, впитывая опыт новых пришлых племён, фатьяновцы дали начало новым культурам, в том числе – дьяковской, которая оформилась около 2500 лет назад. Дьяковцы уже использовали железные орудия. Со временем в их хозяйстве основное место заняло подсечно-огневое земледелие. Оно просуществовало в центральной России много сотен лет, сильно изменив и внешний вид ландшафтов, и внутреннюю структуру лесов.

Подсечная система земледелия выглядела так: небольшой участок леса (несколько гектаров) подсекали и оставляли на несколько лет, чтобы подсохла древесина. Затем, по весне, сжигали деревья, не удаляя пней. В тёплую после пожара землю высевали хлеб, слегка заделывая семена в мягкую почву специальной еловой рогулькой. Несколько лет поле давало высокие урожаи – по некоторым данным, урожайность была выше современной. Удобрением служила древесная зола. По истечении 3-7 лет участок оставляли, он вновь зарастал лесом и через несколько десятилетий вновь мог быть использован как подсека.

В эпоху подсечно-огневого земледелия первоначальный облик природы изменился. Ранее сплошной лесной ковер покрылся мозаикой из небольших полей и участков, находящихся на разных стадиях зарастания лесом. Животные, привыкшие к открытым пространствам болот – кулики, тетерева, журавли, хищные птицы, стали использовать поля для кормёжки и гнездования. Лучшими местами для подсеки были некрутые склоны, обращенные к открытым пространствам: рекам, болотам. Такие участки вдоль рек и болот периодически вырубались уже 2500 лет назад, а возможно и раньше. Но со временем через подсеку прошли почти все леса, кроме сильно заболоченных участков. И потому теперь в Журавлиной родине не сохранилось лесов, нетронутых рукой человека (кроме тех, что растут на болотах). Каждый участок леса непременно когда-нибудь рубили, выжигали и распахивали. И даже, если теперь на этом месте вновь растёт лес, он отличается от первоначального и составом деревьев, и внешним обликом. И все же подсечно-огневое земледелие изменяло природу несравнимо меньше, чем современное: поля были мелкими, и большая часть территории – покрыта лесом.

В VI – XI веках здесь жили племена меря, происхождение которых связано с дьяковской культурой. Меря относятся к финно-угорской этнической группе. Они жили крупными посёлками. В их хозяйстве сочетались подсечно-огневое земледелие, скотоводство, охота и рыболовство. Мерянские названия рек и поселений – Шухорма, Кильма, Варма, Нушполы, Векса и другие – доныне широко распространены в Журавлиной родине.

В первой половине I тысячелетия нашей эры от Прибалтики до Верхнего Поволжья распространились балты. Территория Журавлиной родины находится на границе распространения этих племен. Об их пребывании здесь тоже говорят географические названия: названия рек Дубна, Яхрома и некоторые другие близки к балтийским словам. «Дубна», например, означает «низкое место», «ложбина». Балты принесли пашенное земледелие; в нём использовались соха или плуг, в которые впрягали тягловых животных. Такое новшество позволяло возделывать более тяжёлые, глинистые почвы (распространенные в Журавлиной родине), хотя предпочтение оказывалось по-прежнему приречным и другим лёгким почвам. Подсечно-огневое земледелие, видимо, тоже играло большую роль.

В XI – XII веках, около 800–900 лет назад, на правобережье верхней Волги (и, видимо, на берега Дубны) пришло славянское племя – кривичи. Коренное население смешалось со славянами и утратило многие черты своей культуры. Но и кривичи, поселяясь на новых территориях, перенимали местные способы ведения хозяйства, лучше всего подходившие к особенностям местной природы. Славяне применяли и подсеку, и пахоту. При вспашке сорняки уничтожаются, а пласты почвы переворачиваются, возвращая в верхнюю часть почвы питательные вещества, вымытые дождями в её нижние слои. Это позволило использовать расчищенные от леса участки дольше, чем при подсеке – по 10–30 лет без применения золы, навоза и других удобрений. После этого поля забрасывались (или некоторое время использовались как сенокосы) и зарастали лесом. Через 30–80 лет они могли быть распаханы вновь. Такая система сельского хозяйства называется перелог. В центральной России долгое время (местами – до XVIII века) существовали и подсека, и перелог.

В XVI веке в России появляется другое сельскохозяйственное новшество – так называемый пар. Это значит, что для восстановления плодородия поля уже не забрасываются, а засеваются другими культурами и затем оставляются «под паром» (без использования, для «отдыха») на один год. Когда поля стали оставлять под паром и удобрять навозом, то многие из них стали постоянными, т.е. лес на них больше не рос никогда. В го же время на соседних участках сохранялся и перелог.

В середине – конце XVIII века почти на всей территории России было проведено Генеральное межевание. В это время были составлены и первые карты Калязинского уезда Тверской губернии, к которой относилась тогда территория Журавлиной родины. Эти карты и примечания к ним содержат ценные исторические сведения; указывают расположение сельскохозяйственных земель, их владельцев, участки, занятые болотами и лесами, качество земли – «плодатая», «неплодатая»; леса – «дровяной» лес или «строевой». На картах Журавлиной родины 1774 года отмечены довольно обширные поля примерно в тех местах, где они существуют и сейчас. Значит, уже тогда журавли могли «жировать» на осенней стерне, как и сейчас.

Лесистость территории в конце XVIII века была выше, чем современная. Почти весь лес в этих местах относится к категории «дровяного», то есть молодого, не старше 60 лет, и потому пригодного только на дрова. Таким образом, к XVIII веку на сухих местах уже не было лесов, никогда не видевших топора. Почти все лесные участки, даже самые старые, уже когда-то использовались под подсеку или перелог. Совершенно нетронутая живая природа сохранялась лишь в виде болот и заболоченных лесов.

XIX век по всей России был отмечен массовыми вырубками лесов. Причины этого были разные, но главная – развитие промышленности, которой была нужна древесина: топливо и сырье. Многими лесами в то время владели частные лица – помещики. После крестьянской реформы 1861 года владельцы лесов особенно охотно продавали их «на сруб», чтобы поправить свои пошатнувшиеся дела. В конце века лесов в Журавлиной родине, видимо, стало совсем мало. «В 1883 г., – говорится в одном из исторических исследований, – крестьяне Калязинского уезда бедствовали от дороговизны дров, так как леса в этой местности «хозяйствующими помещиками» давно уничтожены».

Массовые лесозаготовки в Журавлиной родине продолжались и в советское время: в 20-е-50-е годы прошлого столетия. В стихах местного поэта Сергея Клычкова много раз упоминается лесное разорение тех лет. «Дубна мелеет, и на плёсе//Как плешь, за тростниками мель,//И разве только на откосе//От леса уцелела ель…» – писал поэт в 1927 году. К нашему времени лесистость Журавлиной родины вновь увеличилась. Возраст большинства современных лесов (не считая болотных) – как раз 50–70 лет, что указывает на время их последней вырубки.

Пашен в XX веке не стало больше. В конце 20-х годов XX века, когда образовались колхозы, почти исчез перелог, то есть пашня стала постоянной. С 60-х годов площадь полей постепенно сокращалась, так как люди переставали пользоваться дальними сенокосами и небольшими полями среди лесов. Однако с тех же лет началась «интенсификация» сельского хозяйства: применение мощной тяжелой техники, мелиорации, химических удобрений. При мелиорации (которая обычно состояла в спрямлении рек и создании систем осушительных канав) многие перелески между полями вырубались, и из нескольких мелких полей делалось одно крупное. На крупных полях стало удобно работать на мощных тяжелых машинах. Тяжелые тракторы приминают почву, делают её плотной. Это затрудняет работу дождевых червей, и других животных, которые поддерживают плодородие.

«Укрупняли» не только поля, но и колхозы. При этом обезлюдели многие мелкие деревни, удалённые от центральных усадеб колхозов и совхозов. В результате плотность населения во многих местах Журавлиной родины стала в два раза меньше, чем 200 лет назад.

С 60-х годов XX века начинают широко применяться минеральные удобрения и ядохимикаты. Как отмечают местные жители, птиц и зверей с тех пор стало гораздо меньше. В 90-х годах, из-за отсутствия средств, применение химикатов почти прекратили; именно поэтому в последующие годы на полях стало больше мышевидных грызунов, хищных птиц и других животных.

С 20-х годов XX века в Журавлиной родине было начато осушение болот для того, чтобы увеличить площадь сельскохозяйственных угодий. В 1926 году начались работы по спрямлению русла р. Дубны. Часть территории была осушена в 30-е годы со спрямлением реки Сулати и началом работ по добыче торфа на Ольховском болоте (1936–1940 годы). В послевоенные годы были осушены участки черноольховых лесов у села Константиново, юго-западная часть Дубненского болотного массива, а также проведена мелиорация лесов, примыкающих к болоту Батьковскому.

В результате осушительных работ площадь сельскохозяйственных полей действительно стала больше. Но живой природе был нанесен невосполнимый ущерб. До сих пор сильно страдают от осушения черноольховые леса в пойме реки Дубны: деревья вдоль реки и осушительных канав усыхают, леса горят (обычно по неосторожности людей), болотные растения исчезают, уступая место крапивным зарослям. Численность гнездящихся журавлей резко сократилась к 1960-м годам, когда были осушены большие площади их излюбленных черноольховых пойменных лесов и самые топкие участки болот. Некоторые виды животных и растений либо совсем исчезли из Журавлиной родины, либо стали очень редкими.

За долгие тысячелетия в Журавлиной родине сложилось своеобразное равновесие: диким животным и растениям безраздельно принадлежали болота, человек вёл своё хозяйство на прилегающих сухих землях. Нарушение этого порядка вряд ли было правильным, тем более что доходы от сельского хозяйства на бывших болотах так и не превзошли огромные затраты на их осушение. А кроме того, сами болота бывают настолько красивы и своеобразны, что губить их – просто жалко.